Дамы и господа!
Вернусь к дорогим мне воспоминаниям двухлетней давности.
24 мая Иосифу Бродскому исполнилось бы 76 лет.
Не люблю сослагательное наклонение. Исполнилось.
Поэтов можно классифицировать по-разному. И все попытки ущербны. Глупо спорить, кто лучше, Ахматова или Цветаева, Мандельштам или Пастернак...
Для меня существует весьма субъективный, но важный критерий. Иосиф Бродский - МОЙ поэт.
Абсолютное попадание во все органы чувств, в нервную систему. Проникновение в кровь, в частоту дыхания, в ритм существования.
У каждого, любящего его, своя история.
У меня любовь с первого взгляда. Или звука, если угодно.
В стародавние времена 70-х годов прошлого века я с компанией друзей возвращался домой после бурной ночной гулянки. Над Пушкинской начинало сереть небо. Мы без умолку болтали, тревожа покой спящих птиц и жильцов, недовольно просыпающихся за открытыми окнами высоких бельетажей. Рядом шла одесская поэтесса Белла Верникова. Внезапно она начала читать стихи. Спокойно, неторопливо. Всё застыло внутри. Я понимал, что стихи не её. Более того, никто из живущих ныне любимых поэтов не мог написать так.
Строки были из других времён. Вне времени.
Строки были из других времён. Вне времени.
В Рождество все немного волхвы.
В продовольственных слякоть и давка.
Из-за банки кофейной халвы
производит осаду прилавка
грудой свертков навьюченный люд:
каждый сам себе царь и верблюд.
Сетки, сумки, авоськи, кульки,
шапки, галстуки, сбитые набок.
Запах водки, хвои и трески,
мандаринов, корицы и яблок.
Хаос лиц, и не видно тропы
в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров
в транспорт прыгают, ломятся в двери,
исчезают в провалах дворов,
даже зная, что пусто в пещере:
ни животных, ни яслей, ни Той,
над Которою – нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней
видишь вдруг как бы свет ниоткуда.
Знал бы Ирод, что чем он сильней,
тем верней, неизбежнее чудо.
Постоянство такого родства –
основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде,
что Его приближенье, сдвигая
все столы. Не потребность в звезде
пусть еще, но уж воля благая
в человеках видна издали,
и костры пастухи разожгли.
Валит снег; не дымят, но трубят
трубы кровель. Все лица, как пятна.
Ирод пьет. Бабы прячут ребят.
Кто грядет – никому непонятно:
мы не знаем примет, и сердца
могут вдруг не признать пришлеца.
Но, когда на дверном сквозняке
из тумана ночного густого
возникает фигура в платке,
и Младенца, и Духа Святого
ощущаешь в себе без стыда;
смотришь в небо и видишь – звезда.
- Кто это?
- Иосиф Бродский.
Произошла инициация. С тех пор мой мир разделился на две части, дамы и господа.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →