Часть вторая - иронико-патетическая: Лица
Часть третья - контрастная: Боль и цвет
И исполнились души наши глубокой болью и ярчайшим цветом предыдущей части. И стало ясно, что настал МОМЕНТ. То - самое важное, ради чего многие и стремятся в Хеврон. И даже проводники не понадобились нам, хотя друзья прекрасно знали дорогу. Ошибиться было невозможно. Направили мы утлую нашу лодчонку вслед за струйками людскими, на первый взгляд хаотичными. Но струйки сливались в ручейки, ручейки - в реки. Головы закружились вместе с мыслями, сознание померкло на мгновение (или просветлело?), и образ несокрушимого покоя среди вечной суеты возник перед мысленным взором.
Но мираж рассыпался, и вот уже мощный человеческий поток несёт нас по направлению к облицованному иерусалимским камнем зданию с лестницей и башней, одиноко возвышающейся над Хевроном. Так это и есть Пещера Махпела?
Разношёрстный люд окружил нас, завертел, внёс в толпу неопределённых размеров, включающую мужчин и женщин всех цветов и возрастов, детей, грудных младенцев и установил в конец длиннющей колонны.
Я не люблю больших скопищ народа. Чаще всего они агрессивны.
Я побаиваюсь толпы и стараюсь её избегать. Обычно массы людей генерируют отрицательную энергию.
Одно из редчайших исключений - толпа на джазовом фестивале в Эйлате. Яркая, разноцветная, дружелюбная, весёлая, пропитывающая тебя таким запасом положительной энергии, что может и на год хватить.
На сей раз мы стали частью особого человеческого множества. Неторопливого, целеустремлённого, относительно моноцветного и нисколько не агрессивного.
Вкрапления колясок и детей создавали вокруг себя небольшие, но прочные островки безопасности.
Женщины и мужчины, разделённые невидимой, но реальной чертой, бесконечным потоком приближались к цели.
Были веселящиеся в предверии долгожданного момента.
Но в основном толпа серьёзно молчала. Знаете ли вы, дамы и господа, с каким шумом молчит толпа?
В конце-концов и перед нами открылся заветный проход и пропустил нас внутрь.
А, собственно говоря, куда?
Тут самое время остановиться, удобно устроиться и послушать ряд историй.
Есть несколько вариантов, расшифровывающих название пещеры. Махпела в переводе с иврита означает "двойная", "удваивающая", "парная", и название связывают с тем, что в ней похоронены четыре пары великих предков.
Еврейская устная тора - Мидраш рассказывает, что Авраам в погоне за волом как-то забрёл в эту пещеру и увидел яркий свет, исходящий из земных недр. Голоса ангелов поведали ему, что в этом месте покоятся прародители всего человечества Адам и Ева. Вот он - вход в Рай, тот самый тоннель, где земное соединяется с небесным. Авраам купил пещеру у хозяина хетта Ефрона за довольно большие по тем временам деньги - 400 шекелей серебром, позже похоронил в ней свою жену Сарру и завещал захоронить там себя. Там же обрели вечный покой сын Авраама Ицхак с женой Ривкой, и внук Яаков-Исраэль с женой Леей.
Дальнейшая история пещеры полна сказаний и недосказанностей. Побывал там и Оттоманский султан, уронивший в глубины свою "бесценную" саблю. Тут же за ней один за другим в разверстую щель были спущены верные слуги, но обратно на белый свет их извлекли мёртвыми и без сабли. Больше дураков среди мусульман не оказалось, и за саблей был спущен еврей. По легенде вызвался это сделать, чтобы спасти собратьев от ярости султана, знаменитый каббалист и автор книги "Хесед ле-Авраам" Авраам Азулай. Спустившись вниз, он был допущен в Рай, где повстречал Адама с Евой, Авраама и других великих предков. Азулай был человеком преклонного возраста, много успевшим сделать за свою жизнь. Он не хотел возвращаться, но был вынужден, ибо знал, что может сотворить султан с Хевронскими евреями, не получив любимую железяку. Праотцы отпустили его в наш мир, но только на один день. Тиран получил свою саблю, а Азулай на следующее утро умер. И оставался в легендарно-историческом кружеве единственным человеком, коему было дозволено хоть ненадолго вернуться из запретной пещеры. Понятно, что такого рода истории оберегали вход в Меарат ха-Махпела надёжнее любых замков и запретов.
Так продолжалось до 8 июня 1967-го года - дня победы Израиля в Шестидневной войне. Вместе с Иерусалимом был освобождён и Хеврон.
Иорданские войска отступили, а вместе с ними бежала часть арабских жителей. Оставшиеся заперлись в своих домах и вывесили белые флаги. Боялись кровавой еврейской мести за тот самый погром 1929-го года, описанный в предыдущей части.
Итак, опустевший Хеврон. Безлюдные улицы. Мёртвая тишина. Растворённый в воздухе страх...
Длительная пауза, как в добротном голливудском боевике. Внезапно, с окраины города доносится шум мотора. Одного! А где танки? Где мотопехота? Где вооружённые до зубов десантники? Мы видим только клубы пыли. Вернее, не клубы, а клуб. Одинокий джип останавливается перед входом в пещеру. В нём два человека. Водитель остаётся за рулём, а из машины выходит полумёртвый от усталости Шломо Горен, в то время - главный раввин израильской армии. Он проходит в пещеру и .... начинает молиться.
Такова была "кровавая еврейская" месть!
А через некоторое время произошла первая в современной истории официальная попытка приподнять завесу над тридцатисантиметровым проёмом, ведущим к тайне тайн. Не стану описывать это событие своими словами, а приведу фрагмент из книги Моше Даяна (в то время - министра обороны):
« Первой спустилась по нему Михаль, дочь одного из наших офицеров, тоненькая двенадцатилетняя девочка, отважная и сметливая, не побоявшаяся не только духов и бесов, существование которых не доказано, но и змей и скорпионов, которые являются вполне реальной опасностью. …Спустившись в пещеру с фонарем и фотоаппаратом она сделала фотоснимки и наброски увиденного карандашом. Выяснилось, что в подземелье имеются надгробия, арабские надписи Х в. по Р.Х., ниши, ступеньки, которые ведут наверх, хотя вход заделан, мало того, на фотоснимках не было видно следов двери ».
Вот уникальный снимок исторического спуска, найденный мной в интернете:
Существуют и воспоминания самой Михаль Арбель. Они не раз публиковались, но менее интересными не стали:
« В среду 9 октября 1968 года, мама спросила меня, не соглашусь ли я спуститься в подземелье под Меарат ха-Махпела. …Машина тронулась и вскоре мы были в Хевроне….Я вылезла из машины и мы пошли в мечеть. Я увидела проем, через который должна была спуститься. Его вымерили, его диаметр равнялся 28 см. Меня перевязали веревками, дали фонарь и спички (чтобы определить состав воздуха внизу) и начали спускать. Приземлилась я на кучу бумаг и бумажных денег. Я оказалась в квадратной комнате. Напротив меня были три надгробия, среднее более высокое и более разукрашенное, чем два других. В стене напротив был небольшой квадратный проем. Наверху немного отпустили веревку, я пролезла через него и очутилась в низком, узком коридоре, стены которого были высечены в скале. Коридор имел форму прямоугольной коробки. В конце его была лестница, и её ступеньки упирались в заделанную стенку….Я вымерила шагами узкий коридор: он равнялся 34 шагам. При спуске я насчитала 16 ступенек, а при подъеме только пятнадцать. Я поднималась и опускалась пять раз, но результат оставался тем же. Каждая ступенька была высотой 25 см. Я взошла по ступенькам в шестой раз и постучала в потолок. Раздался ответный стук. Вернулась назад. Мне дали фотоаппарат, и я спустилась снова и сфотографировала квадратное помещение, надгробия, коридор и лестницу. Снова поднялась, взяла карандаш и бумагу и снова спустилась и сделала наброски. Вымерила комнату шагами: шесть на пять. Ширина каждого надгробия равнялась одному шагу и расстояние между надгробиями тоже одному шагу. Ширина коридора равнялась одному шагу, а его высота — примерно одному метру.
Меня вытащили. При подъеме я обронила фонарь. Пришлось снова спускаться, снова подниматься. Михаль. »
После этого проём закрыли плитой, оставив маленькое отверстие, куда мусульмане опускают неугасимую лампаду, символизирующую райский свет, увиденный нашим общим праотцом Авраамом, а сверху установили балдахин.
© Кафедра библеистики Московской православной духовной академии
Помещение, куда попала Михаль, являлось всего лишь "ламповой комнатой", а все надгробья в нём были фальшивыми.
В 1981-ом удалось проникнуть на следующий уровень, но проходы вниз оказались заполненными землёй. Для более глубоких исследований понадобилось бы серьёзное археологическое вмешательство. И это была только наружная пещера. С тех пор неприкосновенность входа, охраняемого израильской и палестинской службами безопасности, более нарушена не была. Гробница ждёт своего Индиану Джонса или, в крайнем случае, Лару Крофт.
А теперь пришло время оглядеться по сторонам. Всё, что видим мы внутри, не сами могилы, а указатели на них. Так и написано на разъясняющих табличках.
Это праотец Авраам.
А вот - праматерь Сарра.
Огромное количество людей собралось здесь сегодня помолиться ...
...или просто посмотреть.
Яаков и Лея...
А это - зал Ицхака и Ривки. Шатры в центре символизируют их надгробия. Именно здесь в 1994-ом году Барух Гольдштейн, открыв огонь из автомата, убил 29 и ранил 125 мусульман. После этого ужасного события доступ в пещеру был разделён, чтобы не допустить одновременного нахождения в пещере евреев и арабов.
В этот зал евреев допускают молиться лишь несколько дней в году. Тогда ковры убирают в сторону, и следящие за порядком солдаты молча и внимательно взирают на всех с высоты сложенных циновок. Среди арабской вязи и расписания мусульманских молитв.
Мы покинули это сакральное место. Наше путешествие завершилось.
А вне этих святых стен люди продолжали молиться и отдыхать...
...или просто радоваться жизни.
Дамы и господа. Мы провели вместе этот незабываемый день. Вслед за мною прошли вы все четыре части, держась за путеводную цепочку слов. Как говорил хитрый мудрец Эжен Ионеско: "Важны только слова, всё остальное - болтовня".
В начале был свет, и заселил он души наши, но не ослепил, а подготовил к любви. Ибо любовь к человекам, таким разным в своих убеждениях и стремлениях и таким схожим в своих мечтах, ко всему нашему жестоковыйному народу и стала сутью того урока, что попытались преподать нам неожиданно многолюдные улицы Хеврона. Свет в душах и любовь в сердцах подготовили нас к невыносимому состраданию третьей части.
Ибо - "СО СТРАДАНИЕ" (вспомним Ионеско).
И герои повстречались на нашем пути. Были они из плоти и крови. Герой всегда идёт впереди, но и боль, и камень, и не только благодарность, но и презрение наше с вами встречает первым. А легенды о подвигах создаются позднее, после утверждения старушкой историей. Один из них взял нас за руку и вывел из обители боли к к ярким цветам своего (нашего) мира.
А в конце мы побывали в удивительном пространстве. Ристалище, где история и религия, легенды и реальность (хотя кто умеет их различить?) переплелись в диковинном спектакле. Место невероятной мощи, дарящее свет рая либо открывающее проход в адскую тьму. Кому что! А всё от нас зависит, дамы и господа. Не только от молитв, но и от действий.
Пришла пора прощаться. Уходя, мы, как и полагается в сказаниях, оглянулись. Такой картинкой провожал нас Хеврон.
Толкование её - дело и право каждого. Как и иных моих хевронских фотографий. В любом изображении солдата можно распознать защитника или убийцу. Интерпретаторов, к сожалению, хватает.
А я на прощание просто процитирую замечательную фрашку Станислава Ежи Леца:
"А что ты в анкете ответить бы смог
На вопрос, не сложнее многих иных?
Смотрел ли когда-нибудь в тюремный глазок?
И, если да, то с какой стороны?"
P.S. По официальным данным в тот день в Хевроне побывало сорок тысяч человек.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →