Дамы и господа!
Всё, что хотелось сказать об опере накануне, осталось в прошлом, в многочисленных обзорах и пресс-релизах. К этому интересно будет вернуться, но потом, потом...
А что же сейчас, после?
Мы вышли из уютного обещающего радости жизни зала Тель-Авивской оперы абсолютно измочаленными.
Никогда опера не ставила перед нами задач такой сложности. С первых нот внешне спокойной музыки до вершин финальной молитвы постановка "дёргала за рукав", теребила, заглядывала в глаза, не давала спрятаться в уютных и бурных страстях классических прецедентов, "где любовь рифмуется с кровью"…
Никогда опера не ставила перед нами задач такой сложности. С первых нот внешне спокойной музыки до вершин финальной молитвы постановка "дёргала за рукав", теребила, заглядывала в глаза, не давала спрятаться в уютных и бурных страстях классических прецедентов, "где любовь рифмуется с кровью"…
Музыка композитора Джейка Хегги очень американская, с прорывающимися мотивами спиричуэлс и блюзовыми нотками, не поднимающая бури в стакане, прячущаяся за голосами певцов, но при этом плотно поддерживащая их.
Яркая и жёсткая постановка Томера Звулуна.
Дирижировал американец Патрик Саммерс, который провел мировую премьеру оперы «Мертвец идет» в 2000 году в Сан-Франциско.
В роли Элен Прежан - Майя Лахиани, израильское меццо-сопрано, мировая звезда, регулярно выступающая в нью-йоркской Метрополитен-опере. Американский баритон Майкл Майз сыграл роль Джозефа де Роше, осужденного убийцы.
В чем дело? Совершенно жестокое убийство юноши и девушки, убийца схвачен и приговорен к смертной казни. Он не признаёт вину, пытается добиться оправдания, помилования. Умирать страшно и ему.
Монашка сестра Элен пытается ему помочь.
Фабула реальна. Либретто написано по ставшей бестселлером книге Элен Прежан, номинировавшейся на Пулитцеровскую премию.
Почему опера? Что нового может она сказать искушённым опероманам.
Всё та же неразрешимая проблема. Вечные диллемы жизни и смерти, милосердия и жестокости, человечности и зверства, веры в спасение и его цены.
Книги, фильмы, спектакли нас заговорили, замылили саму попытку ответа.
А вот другой жанр застал врасплох, прокрался незаметно в тайные недра души и нанёс удар, не позволивший на сей раз отвертеться.
Опера притворилась музыкальным драматическим спектаклем, оставаясь оперой в высшем смысле этого понятия. Синтетический язык - единственный, на котором композитор, режиссёр, либретист сегодня могут разговаривать с нами на равных.
Жестко. Без лжи. Без фальши. Без пафоса.
И неправомочно сравнивать "Мертвеца" с "Тоской" или "Кармен", как, например, Пикассо с Вермеером. У каждого времени свои выразительные средства.
Все время вспоминалась одна из любимых фрашек Леца:
"А ты что в анкете ответить бы смог
На вопрос, не сложнее прочих иных:
Смотрел ли когда-нибудь в тюремный глазок,
И если да, то с какой стороны? "
Что, с какой?
Как ответить на вопрос о легитимности смертной казни? О её допустимости?
Чью сторону принять?
Не побоюсь болезненного уточнения.
Особенно в Стране. В Израиле, где на этот вопрос мы вынуждены отвечать слишком часто.
Это ведь тоже одна из линий разлома в нашей и так не простой жизни.
У весов всего две чаши. Какая перевесит? Слёзы и боль матери убийцы или слезы и боль родителей жертв?
Христианское милосердие "подставленной щеки" или ветхозаветное "око за око"?
Вопросы, которые страшно задавать, но еще страшнее пытаться на них ответить.
Элен проще.
- только Бог всё видит, может осудить или простить.
Элен сложнее.
- она не знает, что значит родить ребенка, вырастить его, а после увидеть фотографии растерзанного монстром тела.
И не приведи господь столкнуться с решением таких проблем в собственной "уютной" реальности, дамы и господа.
